«Темный» период (X-XII вв.)

В истории многих государств есть «темные» периоды. Их называют так, потому что от этого времени в памяти потомков остается мало событий. Причиной может быть действительная бедность событиями — история от них как бы «отдыхает». Счастливы люди, которые живут в такое время, потому что человеческая память обычно фиксирует войны, революции, убийства царей, но довольно равнодушна к хорошим урожаям. Однако бывают и другие причины для молчания истории. Это — упадок культуры, регресс. Для Тибета такой «темный» период приходится на X-XII вв. Что же послужило причиной молчания тибетской истории — спокойная жизнь или упадок?

Приходится признать, что в тибетском обществе этого периода заметны признаки именно упадка. Развал империи, падение монархии, конец Ярлунгской династии, возврат к раздробленности на мелкие княжества — что это, если не регресс? Естественно, это сказалось и на культуре, в частности на историографии, т.е. фиксировании истории. Однако жизнь в тибетском обществе не просто затихла. Мне кажется, она затаилась, чтобы перестроиться. Менялось всё — формы землевладения и власти, представления о мире и человеке. Если вы посмотрите на Тибет в XIII в., во время его контактов с Монгольской империей, когда он «заговорил», то это совсем другое общество, нежели то, каким оно было в X в. Силой, изменившей Тибет, был буддизм.

Тибетская историография, склонная передавать факты в мифологических и художественных образах, говорит, что, когда буддисты вернулись в Самъе, они нашли там лишь одну старуху семидесяти шести лет, которая помнила, что в Тибете когда-то жили монахи, и говорила, что в шестилетнем возрасте встречала их. Итак, семьдесят лет длились гонения на буддизм, начатые при царе Ландарме. «И гласа религии не было слышно в Тибете», — пишут летописи.

В тибетском буддизме огромное значение придается идее непрерывности традиции, передачи учения от учителя к ученику. Если традиция прервалась, а потом возродилась, то буддисту она кажется уже не истинной, ложной. В идеале она тянется к Учителю — Будде, Цзонхаве или создателям ее отдельных направлений. Без объяснений и посвящений наставника нельзя приступать ни к чтению молитв, ни к изучению книг, ни к совершению ритуалов, ни к практике медитации. Вот почему в тибетских книгах о почитании того или иного божества либо о распространении того или иного сочинения так много места отводится перечислению всех учителей, передававших это знание друг другу. И вот почему тибетские историки так тщательно и подробно описывают, кто и как сохранил буддийское учение в эти семьдесят лет.

Три буддийских монаха, которые во времена правления Ландармы медитировали в горах южнее Лхасы и избежали таким образом гонений, ушли сначала в Восточный Туркестан, а потом в Амдо, взяв с собой книги Винаи и Абхидхармы. Один юноша из бонцев был так поражен их ученостью, что тут же принял от них посвящение в буддийские монахи. Позднее он стал знаменитым буддийским ученым Гонпарабсалом (832-915) и основал новую общину монахов. Через некоторое время, а точнее в 978 г., как утверждает тибетская традиция, члены этой общины во главе с Лумэ-Шерабцултимом (950-1025) вернулись в Центральный Тибет, где в уже знакомом нам Самъе стали проповедовать учение Будды. Тибетцы называют это время началом второго, или позднего, периода распространения буддизма в Тибете.

Однако было бы наивно думать, что буддизм сохранился только благодаря усилиям этих нескольких монахов. По-видимому, память о нем была жива у людей. Книги были спрятаны в горных пещерах, многие миряне продолжали буддийскую практику, некоторые аристократы поддерживали буддистов материально. Лучше всего буддизм сохранился на периферии. Одним из таких районов был Кхам. В Кхаме, считает Дж.Туччи, было сильно влияние китайских буддийских монахов, и именно там было особенно много последователей буддизма [Tucci 1967, 30]. Несмотря на «многочисленность» китайских хэшанов (буддийские монахи), возрождением в Кхаме буддизм обязан непальскому монаху Смрити, который основал там школу по изучению буддийских трактатов. Ученики Смрити затем пришли в Центральный Тибет и сыграли там большую роль в становлении церкви.

Если распространение буддизма в Амдо и Кхаме связывают с именами Гонпарабсала и Смрити, то на западе — с Ринченсанпо (958-1055). Многие правители западных княжеств Тибета сохранили приверженность буддизму. Сказывалась близость к североиндийским княжествам Кулу, Кашмиру, Гил гиту, Свату, где буддизм продолжал быть живой религией. В частности, правителем тибетского княжества Гугэ был некий Ешеод, истовый буддист, принявший монашество. Он так и остался в истории под прозвищем «царь-монах». Он послал в Кашмир 21 юношу для постижения буддийской премудрости. Двое из них, Ринченсанпо и Лэгвишераб, стали знаменитыми переводчиками. Ринченсанпо 17 лет провел в Индии, переходя от учителя к учителю и изучая различные буддийские культы и традиции. Он перевел большое количество санскритских текстов, учредил несколько буддийских общин на западе Тибета, построил много монастырей и храмов, самый знаменитый из которых — Толинг.

Но, пожалуй, главной фигурой в возрождении буддизма был индиец Атиша (982-1054). Несколько слов о том, как он появился в Тибете. Тибетцы не только сами отправлялись в прославленные монастыри-университеты Северной Индии, такие, как Наланда, Викрамашила, Бодхгая, Одантапури, но и приглашали оттуда индийских учителей. Те часто с радостью принимали эти приглашения, так как идея миссионерской проповеди и обращения в истинную веру погрязших в неведении людей никогда не была чужда буддизму. К таким индийским ученым буддистам относился и Атиша, выходец из Бенгалии, величайший знаток буддийских сутр и тантр, едва ли не первый среди своих современников. Инициировал приезд Атиши все тот же Ешеод. Сначала он пригласил замечательного знатока Винаи, Дхармапалу, который стал его наставником. После этого «царь-монах» стал добиваться приезда Атиши. На первое приглашение Атиша ответил отказом. Но Ешеоду очень хотелось, чтобы великий ученый приехал. Наверное, тут сыграло роль не только желание послужить делу распространения буддизма, но и соображения престижа. Заполучить Атишу к себе было очень почетно.

Ешеод организовал сбор золота для подношения монастырю Атиши, чтобы уговорить мастера. Пока Ешеод собирал эти деньги, его захватили турки-карл у ки, правившие в это время в Восточном Туркестане. Они потребовали, чтобы Ешеод принял ислам или дал выкуп золотом, равный его весу. Родственники были готовы отдать всё золото, которое они собрали для Атиши, но Ешеод запретил делать это. «Я стар, все равно скоро умру, — сказал он, — пусть лучше приедет Атиша». Не знаю, что произвело впечатление на Атишу — золото, самопожертвование Ешеода или настойчивость приглашавших его тибетцев, но в 1042 г. он прибыл в Гугэ. Там, в монастыре Толинг он создал свое знаменитое сочинение «Лампада на пути бодхи». Через три года он намеревался вернуться в Индию, как обещал своим индийским ученикам, но дорога через Непал оказалась закрытой из-за войн, которые вели местные племена. Из Западного Тибета он отправился в Центральный, где в местности Нетан стал читать проповеди небольшой общине. Атиша пробыл в Тибете до самой своей смерти в 1054 г. Среди его учеников были и упомянутый переводчик Лэгвишераб, и слушатель школы Смрити — Бром-тонпа (1004-1064), который стал истовым последователем и главным проповедником идей Атиши.

Менее чем за сто лет, прошедших со времени прибытия в Центральный Тибет монахов из Амдо, буддийская церковь там успела встать на ноги. И сразу на обе — духовную и материальную. Под первой я имею в виду завоевание душ тибетцев, а под второй — их собственности. «Увеличение количества монастырей полностью изменило ситуацию в Тибете. Набожные миряне делали богатые подношения монастырям, и те быстро овладевали обширными землями, которые обрабатывало беднейшее монашество. Наставники и аббаты различных сект и монастырей скоро составили церковную аристократию, которая не всегда была далека от светского дворянства или враждебна ему. Так как обычным делом было принятие религиозной жизни сыновьями из богатых семей, границы между религиозной и светской аристократией часто стирались, тесные экономические и политические узы связывали те или иные дворянские семьи с монастырями. Случались даже открытые войны между соперничающими монастырями, в которых на той и другой стороне принимали участие войска князей» [Hoffmann 1990, 395-396]. Итак, секты. Что это такое?

Итак, если раньше буддизм был надклановой силой, на что и опиралась царская власть в империи, то теперь он сросся с кланами и сформировал новые. Не случайно с этого времени «такие древние аристократические фамилии, как Ба, Нанам, Бро, Цэпонг и др., просто исчезают из истории и замещаются новым поколением локальных принцев, а история Тибета в целом изменяет свой курс и становится историей религиозных групп и сект» [Hoffmann 1990, 392]. Во всяком случае, когда в Центральной Азии возникла новая сила, с которой нельзя было не считаться (я имею в виду Монгольскую империю), и Тибет встал перед необходимостью вступления в те или иные отношения с ней, лидерами, которые возглавили этот процесс в качестве фактических представителей всего Тибета, были уже не цари и князья, а религиозные иерархи.

Читать далее: Сакьяпа.